В Пермском крае записано немало народных песен о людях, заключенных в тюрьму, отправленных на каторгу или в ссылку. Героями таких произведений могут быть разбойники, беглые каторжники, бродяги, политзаключенные. Одна из причин популярности этих песен в том, что в XVIII–XIX веках по территории края проходил Сибирский тракт. По нему в Сибирь двигались не только служилые люди, купцы, переселенцы, путешественники, но и ссыльные, осужденные на каторжные работы. События XX века, в частности репрессии 1930-х годов, создание сети лагерей и спецпоселений, способствовали тому, что песни неволи сохраняли свою популярность в народе. Некоторые из них оставались в устном репертуаре вплоть до конца столетия и исполняются до сих пор.
Песни неволи – часть фольклорной необрядовой лирики. Их типология обычно основывается на дифференциации исторически существовавших в России пенитенциарных учреждений: тюремные, острожные, ссыльнокаторжные, к которым примыкают и «бродяжнические» песни о тяжелой доле беглецов [Трубицына 2012: 62–64]. Несмотря на разнообразие, тюремные и каторжные песни имеют схожие сюжеты и мотивы. Их общими местами является описание мрачной тюремной обстановки, изображение душевных переживаний героя, его тоски по воле [Лозанова 1955: 435]. В отдельных песнях возникают мотивы пути к месту наказания или казни, а также связанные с ними образы конвоира, жандарма и палача. «Типичные адресаты лирического обращения героя – мать, отец, жена или возлюбленная» [Трубицына 2012: 63]. Характерная для таких песен протяжность способствовала тому, что они часто исполнялись как застольные.
Песни неволи вошли и в фольклорную традицию села Кын. В очерке из книги «Встречи с народными певцами» музыковед и фольклорист Л.Л. Христиансен отмечает, что в 1953 году он обнаружил репертуаре местных жителей тюремную дореволюционную лирику [Христиансен 1984: 48, 56]. Среди произведений этого типа упоминается песня «По диким степям Забайкалья», которую кыновляне поют и сегодня, и «Спускается солнце за степи». Подробнее исследователь остановился на менее известном произведении «Все-то по воле веселятся», которое охарактеризовал как «своеобразную песню политических ссыльных, возникшую явно в народной среде» [Там же: 57]. Песня представляет собой монолог лирической героини, которая попала в темницу не за убийство, а за то, что «студента полюбила, с ним политику вела». Теперь ее ожидает каторга в Сибири, где она ожидает увидеть могилу Ермака с памятником «в девяносто шесть пудов». Упоминание о Ермаке здесь очень примечательно: это популярный герой местных преданий, о котором в Кыне рассказывают до сих пор. Песня, записанная и опубликованная с нотацией Л.Л. Христиансеном, открывает подборку кыновских песен неволи.
Еще четыре произведения были записаны в 1959 году, когда в небольшую экспедицию в Кын съездили студентки историко-филологического факультета Пермского государственного университета Е. Патласова и С. Евсеева (полевые материалы хранятся в Лаборатории теоретической и прикладной фольклористики ПГНИУ). При публикации этих песен мы сохраняем орфографию первоисточника, если она может передавать фонетические особенности диалектной речи.
«Бывали дни весёлые…» – произведение, широко известное как народная песня, однако оно имеет литературную основу и восходит к балладе «Изменница» поэта-самоучки П.Г. Горохова, написанной в 1901 году [Песни и романсы… 1965: 865–866, № 627]. Песня романтического плана оправдывает действия преступника, совершившего убийство из ревности, и показывает его привлекательнее жертвы [Джекобсон 2006: 337].
Имеет литературное происхождение и песня «Спускается солнце…». В ее основе – стихотворение А.К. Толстого «Колодники» [Песни и романсы… 1965: 673 № 501]. К авторскому тексту был добавлен припев, слова положены на музыку, и в таком виде в начале XX века произведение стало появляться в лубках и песенниках. Известно, что оно было особенно популярно в среде революционеров и политических ссыльных [Там же: 39; 1043].
«Аленький цветочек» («О разбойнике») изображает прощание разбойника перед казнью: он со страхом ждет «двух грозных палачей», которым рассказывает, как лихо «всех резал и рубил» когда-то. В финале кыновской версии проявляется любовный конфликт: происходящее с героем оказывается результатом его обещания погубить себя из-за отказа возлюбленной. Существует более героическая версия этой песни, известная с XIX века, в которой любовная линия отсутствует, а разбойник требует от палачей «рубить и казнить» его, поскольку сам он никому не давал пощады [Ядринцев 2012: 150].
Песню «Было время золотое» можно назвать примером народной тюремной лирики, включающим самые типичные для нее мотивы: здесь описывается каморка в «каменной тюрьме», возникают образы «ключника» (охранника) и конвоя, перед расстрелом герой обращается к отцу и матери.
Все-то по воле веселятся, А я, бедная, в тюрьме, Всех-то по имени нас называют, Кандалы всем выдают. «Выйди, Маша, из темницы, Выйди – суд тебя зовет». Вышла Маша из темницы, Окружил ее конвой. Боже, да боже, что за судьи! Судят очень тяжело. Я не мать с отцом убила, – За что в каторгу пошла? Я студента полюбила, С ним политику вела. Уж вы, пташки-канарейки, Не летайте высоко. Я сама про это знаю – Нас сошлют-то далеко. Нас сошлют по край Сибири, Где могила Ермака. На ней памятник тяжелый – В девяносто шесть пудов. Отчего такой тяжелый? Ермак воин грозный был
Бывали дни весёлые, Гулял я, молодец,Не знал тоски-кручинушки, Как вольный удалец.2 р. Бывало, вспомнишь пашенку, Лошадок уберёшь,А сам тропой знакомою В зелёный сад пойдёшь.2 р. Она уж дожидается, Красавица моя,Глаза полуоткрытые, Румяна и бела.2 р. Однажды в конце осени Пришёл любви конец,И к ней приезжий с ярмарки Посватался купец.2 р. Она, моя хорошая, Забыла про меня,Спокинула, спобросила, В хоромы жить пошла.2 р. Живёт у чёрта старого, Как в клетке золотой,Как куколка снаряжена, С роспущенной косой.2 р. Однажды в одиночестве Я точно опьянел,И всю-то ночку тёмную В роздумье просидел.2 р. Блеснула мысль злодейская, Впотьмах нашёл топор,Простился с отцом, матушкой, Сам вышел через двор.2 р. Иду, а ночка тёмная, Вдали журчит ручей,И дело совершилося, С тех пор я стал злодей.2 р. В Сибирь, Сибирь на каторгу Угонят молодцаЗа девку черноокую, За чёрта за купца.2 р.
Спускается солнце [за степи], Вдали золотится ковыль, Колодников звонкие цепи Взметают дорожную пыль.Дзинь-бом, дзинь-бом, Слышон звон кандалов.2 р. Путь сибирский дальний, Слышно там идут, Нашего товарища На каторгу ведут. Ведут их с избритыми лбами, Шагают вперёд тяжело, Лениво сгибая колени, На сердце раздумье легло.Дзинь-бом, дзинь-бом, Слышон звон кандалов.2 р.
Аленький цветочек Со веточки упал, Зелёненький листочек, Зачем рано повял? Любил парень девицу, Любить перестал. В темнице несчастный Разбойничек сидел. Сидит он, дожидает Двух грозных палачей. Вдруг двери растворились, Палачи тут и есть. Разбойник испугалса, Со страху задрожал. «Чем я вам достоин? Всю правду расскажу. Был я в поле воин, Всех резал и рубил, Всякую мелкую пташечку На лету стрелял. Красную девицу При встрече целовал. “Скажи, красная девица, Ты любишь ли меня? Если ты не любишь, Погублю себя”».
Было время золотое – Я с друзьями пировал, А теперя что такое? – В тюрьму камену попал. Ничего в тюрьме не видно, Ничего там не слыхать. Только видно, только слышно, Ключник в камеру вошёл. Отворяй-ка каморку, Двери отвори-ка, Брат родной. Уж я вышел за ворота, Окружил меня конвой, Я назад-то оглянулся – Отец с матерью стоят. Вы не плачьте, мать родная, На роду мне суждено, Кому каторжна работа, А мне, мальчишечке, – расстрел.
Комментарии
2. «Бывали дни весёлые…»
Примечание собирателей об исполнительнице Н.И. Катюхиной: «Образование 3 класса. Песни поет с детства». М. Джекобсон со ссылкой на рассказ В.Т. Шаламова «Аполлон среди блатных» отмечает, «что писатель и знаток тюремного фольклора, поведший много лет в местах заключения уже в советский период, <…> назвал эту песню “бессмертной”. По его словам, ее часто исполняли с советских лагерях» [Джекобсон 2006: 337].
М. Джекобсон со ссылкой на рассказ В.Т. Шаламова «Аполлон среди блатных» отмечает, «что писатель и знаток тюремного фольклора, поведший много лет в местах заключения уже в советский период, <…> назвал эту песню “бессмертной”. По его словам, ее часто исполняли с советских лагерях» [Джекобсон 2006: 337].
Пермские варианты: [Старинные песни… 1990: 111–112; Песни и сказы… 2008: 331]. Варианты из других регионов: [Джекобсон 2006: 375–376; Песни о неволе 2016: 92–95, № 38 А, 38Б; A-PESNI: http://a-pesni.org/popular20/byvvdni.php]. Список опубликованных вариантов [Джекобсон 2006: 376–377].
3. «Спускается солнце за степи»
В полевом дневнике первая строчка песни записана в усеченном виде. Собиратели также не указывают, что две последние строчки в куплетах («Дзинь-бом, дзинь-бом, / Слышен звон кандалов») повторяются дважды. Мы восстановили повтор, основываясь на других известных вариантах этой песни.
Об исполнении этой песни в Кыне в 1953 году Л.Л. Христиансен вспоминает так: «На опушке леса расположилась группа пожилых кыновчан. Задавал в ней тон Иван Дмитриевич Нечаев – большой любитель песен. Он и еще один мужчина прекрасно пели на два голоса популярную до революции песню “Спускается солнце за степи”» [Христиансен 1984: 48].
Колодников звонкие цепи – колодник – арестант, закованный в колодки (деревянные оковы, надевавшиеся на шею, руки или ноги осужденного за тяжкие преступления).
В полевом дневнике первая строчка песни записана в усеченном виде. Собиратели также не указывают, что две последние строчки в куплетах («Дзинь-бом, дзинь-бом, / Слышен звон кандалов») повторяются дважды. Мы восстановили повтор, основываясь на других известных вариантах этой песни.
Путь сибирский дальний – имеется в виду Сибирский тракт, дорога, которая соединяла европейскую часть России и Сибирь. По ней шли осужденные направлялись на каторгу и поселение.
Варианты других регионов: [Песни о неволе 2016: 32–35, № 14А, 14Б, 14В, 14Г, 14Д, 14Е]. Список опубликованных вариантов [Песни и романсы… 1965: 1042–1043; Джекобсон 2006: 448–449; Песни о неволе 2016: 249; A-PESNI: http://a-pesni.org/popular20/kolodniki.htm].
4. «Аленький цветочек…»
Примечание собирателей об исполнительнице М.А. Раклановой: «Образование начальное».
Про версию этой песни пишет публицист Н.М. Ядринцев в очерке «Острожная поэзия, музыка и тюремное творчество», опубликованном в 1872 году. Автор, проведший три года в остроге г. Омска и пять лет в шенкурской ссылке, вспоминает, что при первом чтении текста песни она показалась ему «пошлым набором слов», но однажды он услышал ее из уст лучшего тенора острога: «В этой форме она по справедливости приковала внимание к себе всего тюремного населения. И напев, и содержание ее трогательны и глубоко потрясают чувство: трудно было не заслушаться ее. У арестантов она производила фурор; ни один звук в многолюдном остроге не прерывал ее, когда она неслась в своей грустной мелодии» [Ядринцев 2012: 150–151]. Песня также широко известна у оренбургских казаков [Макутин 1905: 40–41; Баранов 1913: 111–113, № 92].
Пермский вариант: [Народные песни… 1968: 290, № 470]. Уральские варианты: [Некрасов 1889: 48, № 36; Бирюков 1936: 148–149, № 4]. Вариантыиз других регионов: [Песни Северо-Восточной России 1894: 73–75, № 96–97; Макутин 1905: 40–41; Баранов 1913: 111–113 № 92].
5. «Было время золотое…»
Первые два куплета («Было время золотое…» и «Ничего в тюрьме не видно…») являются популярными строфами, которые могут встречаться в разных тюремных песнях. Примеры такого использования можно найти в других опубликованных песнях, записанных в Пермском крае [Народные песни… 1968: 293–295, № 475–477].
Пермский вариант: [Народные песни… 1968: 292–293, № 474]. Уральские варианты: [Бирюков 1936: 299–300, № 6]. Варианты из других регионов: [Русские лирические песни… 1997: 359; Песни о неволе 2016: 29, № 11].
Пермские варианты: [Панаев 1883: 130–131, № 5; Богословский 1926: 147, № 32; Пирожкова 1966: 127–128, № 188; Зырянов 1975: 151, № 9 (572); Подюков и др. 2006: 120–121; Юсьва 2015: 102]. Уральские варианты: [Некрасов 1901: 129–130, № 24; Ульянов 1915: 47; Горбунов 1925: № 33–34]. Варианты из других регионов: [Киреевский 1911: 103, № 316].
Использованная литература
- Баранов Ф.Н. Песни оренбургских казаков с напевами. Вып. 2: Для пения без сопровожд. / Собрал и положил на ноты Ф.Н. Баранов. Оренбург, 1913.
- Бирюков В.П. Дореволюционный фольклор на Урале. Свердловск: Свердлгиз, 1936.
- Джекобсон М., Джекобсон Л. Преступление и наказание в русском песенном фольклоре (до 1917 года). М.: Изд-во СГУ, 2006.
- Лозанова А.Н. Тюремные песни // Русское народное поэтическое творчество. Т. II. Кн. 1: Очерки по истории русского поэтического творчества середины XVIII-первой половины XIX в. М.; Л., 1955.
- Мякутин А.И. Песни оренбургских казаков. Песни былевые / Соб. сотник А.И. Мякутин. Оренбург: Оренбургское казачье войско, Типо-литография Б. Бреслина,1905.
- Народные песни Пермского края. Т. 2 / Сост. Т.Ф. Пирожкова (предисл.), М.А. Ганина, Р.В. Комина, Р.С. Спивак. Пермь: Изд-во Перм. гос. ун-та, 1968.
- Некрасов П.А. Народое творчество в деревне Косой Брод Северской области Екатеринбургского уезда // Записки УОЛЕ. 1891–1892. Т. 13. Вып. 1. С. 35–53.
- Песни и романсы русских поэтов / Сост., вступ. ст. и примеч. В.Е. Гусева. М.; Л.: Сов. писатель, 1965.
- Песни и сказы долины камней. Обрядность и фольклор Кишертского района: материалы и исследования / И.А. Подюков, С.М. Поздеева, С.В. Хороборых, А.В. Черных. Березники: Типогр. купца Тарасова, 2008.
- Песни о неволе: Хрестоматия / Сост., предисл., прим. В.В. Трубицыной. Новокузнецк: Лотус-Пресс, 2016.
- Песни Северо-Восточной России. Песни, величания и причеты. Записаны А. Васнецовым в Вятской губернии. М., 1894.
- Русские лирические песни Сибири и Дальнего Востока: Песенник / Вступ. ст., подгот. текста, коммент., указ. С.И. Красноштанова; при участии В.С. Левашова; музыковед. ст. В.М. Щурова. Новосибирск: Наука, 1997.
- A-PESNI: песенник анархиста-подпольщика. URL: http://a-pesni.org/.
- Старинные песни Прикамья / Сост. С.И. Пушкина. М.: Советская Россия, 1990.
- Трубицына В.В. Песни литературного происхождения в фольклорном репертуаре Кемеровской области (песни тюрьмы, каторги и ссылки) // Филология и человек. 2012. № 3. С. 61–72.
- Христиансен Л.Л. Народное песенное творчество на старых заводах Молотовской области // На Западном Урале / Ред. Т.И. Вершинин. Молотов: Молотовское кн. изд-во, 1956. С. 176–209.
- Христиансен Л.Л. Встречи с народными певцами. Воспоминания. М.: Советский композитор, 1984.
- Ядринцев Н.М. Острожная поэзия, музыка и тюремное творчество // Песни каторги. Сборник В.Н. Гартевельда с приложением очерков о каторжных и тюремных песнях и поэзии С.В. Максимова, Н.М. Ядринцева, В.М. Дорошевича. [Б. м.]: Salamandra P.V.V., 2012. С. 144–179. URL: https://imwerden.de/pdf/pesni_katorgi_2012.pdf.
Исследование фольклорной традиции села Кын выполнено при поддержке гранта РНФ,
проект № 20-18-00269 «Горная промышленность и раннезаводская культура в языке, народной письменности и фольклоре Урала».
Вступительная статья и комментарии М.А. Брюхановой, С.Ю. Королёвой,
техническая подготовка текстов к публикации А.В. Смирновой, М.А. Брюхановой,
Лаборатория теоретической и прикладной фольклористики ПГНИУ
при участии Научной библиотеки ПГНИУ